|
|
Антон уже давно учился во ВГИКе, и из всех друзей он быстрее всего набирал обороты в окружающей действительности. У него какие-то ямало-ненецкие гены. Там все оленей пасут, не ходят в туалет неделями, в общем, появляется сила воли. И этот в Москве производил впечатление коренастого душой и гуттаперчевого телом перца. Мать устроилась у него главным бухгалтером в Бауманский, и стригла надёжные барыши на то, чтобы мальчик откосил от казармы и мыться сортиров. Мальчик рос депрессивно, но с размахом, и к восемнадцати годам достиг размеров быка.
В голове его носились явно нематематические мысли, и вообще перец был весьма амбициозной и противоречивой породы: сочетал в себе качества капризной красотки, трицепсы Сильвестра Сталлоне и процессор Deep Blue. Разбитной шалопай, король всех угрюмых, ребёнок подземелья - Антон.
Мамочка быстро запихнула его в Бауманский, в одну группу со мной, несмотря на все старания молокососа, упиравшегося ногами. Антоша мечтал поступить во ВГИК, потому что с детства любил фильм "Белое солнце пустыни" и мечтал быть похожим на Абдулу.
- Нечего тебе делать с наркоманами и тунеядцами! - орала мать, и Антошке ничего не оставалось, как поджимать язык, и слушать маму. В это время его вес достигал уже девяносто пяти килограммов.
Антоша быстро освоился в техническом институте и приносил на радость властной маме свои несчастные ОТЛы и решённые домашние задания, в тайне по вечерам смотря по видику Тарковского и даже иногда онанируя на Маргариту Терехову. Да, он всегда мечтал на ней жениться, только не знал, где она живёт и как ей позвонить.
Мы дружили урывками, в перерывах между его депрессиями и отдыхом от очередных неудачных баб, которыми он мастерски себя окружал. И уже на последнем курсе я узнал, что сразу по получении диплома инженера с красной корочкой Тоша отправится сдавать экзамены во ВГИК.
За процессом я следил. На режиссёрский. Экзамены Тоша сдал и начал тунеядничать в новом институте, выкуривая в два раза больше сигарет, и прогуливая в три раза больше занятий, чем в Бауманском. И здесь учение, и общительность дались засранцу недаром.
Павел Лукьянов, мой отпетый друг, появившийся с позора литературной студии, вопиюще бездарного собрания технарей-поэтов, так и остался на моей шее висеть, как глиста у коровы, когда принёс мне дискету со своими никому не нужными текстами. Я оценил из вежливости, когда позвонил ему, и сказал: "Пиши ещё". Нежный любитель материнского молока перевёл эти слова на свой внутренний язык так: "Ты пишешь гениальные вещи, парень! Бросай всё и займись этим!"
Сутки через трое Лукьянов звонил мне с очередным рассказом, и брился ли я, обмывал ли тело в ванной, варил ли гречневую крупу, глава литературной студии принимался наяривать мне в трубку свои бесконечные полотна писательского труда. С одной стороны, познавательно, но с другой - утомляет уже на четвёртый раз. Но Лукьянов делает всё по-доброму. Он ласково набирает номер, нежно просит подойти меня к телефону, если трубку берёт кто-то другой, галантно здоровается, и великолепно начинает читать. Отказать ему нельзя. Вредная скотина звонила с упорством маньяка, без отпусков, без выходных, без перерывов на обед, и всё читала и читала. Так мы и подружились, заебал он меня.
Вдобавок ко всему он любил театральное искусство. Театр Моссовета, мастерскую Николая Фоменко. Я театр ненавидел. И нам с Лукьяновым нашлось, о чём поговорить. Сошлись мы на компромиссе визуального искусства - кинематографе.
В одно прекрасное совместное утро, когда мы проснулись вдвоём на синем диване у меня дома, я сказал, что надо писать сценарий к фильму.
Документальный жанр был отвергнут сразу, в на глубокий сюжет и актёрскую игру не хватало сценария и людей, и мы решили заниматься абстрактным кино. Потоком бессюжетных образов, которые, как вагоны одного поезда нанизывались на общую нить, и к концу работы возникала бы проявленная объёмная картинка. Когда ты юн, высказываться в кинематографе достаточно просто, надо только добраться до оборудования и наметить масштаб.
А масштаб был, потому что был ещё и Антон. Мы решили сделать его дипломную работу на море, среди диких скал, чаек и лазурного берега, совместив творческий процесс со спорами о бессмысленности творческого процесса с так называемым отпуском. Я работал редактором, Павел собирал какие-то компрессоры и впаривал населению. Антон занимался монтажом на девяносто девятом канале, который выходил по ночам на частотах, недоступных телевизору.
Часовой фильм, согласно нашей идее должен быть готов уже к декабрю, а к концу августа надо было набрать весь киноматериал для монтажа, чтобы осенью спокойно резать плёнку. Достать 35 мм оборудование оказалось не очень просто и за аренду пришлось заплатить очень даже хорошо, несмотря на то, что Антоша исправно учился и был интересен мастерам внутри ВГИКа. Тем не менее, плёнку пришлось покупать на свои внекинематографические доходы. Приятель Антона по ВГИКу, актёр в нашем фильме, Николай и ещё один знакомый осветитель - Ефим, ехали за свой счёт на поезде, а поселить их мы обещали у меня в родном доме в Новороссийске.
Сами же втроём мы решили ехать на моей Volvo. Момент между мечтой, составлением плана и его воплощением проходит как искра, смотришь, а уже наполовину сделал то, о чём совсем недавно только мечтал.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Наступило третье августа очередного лета, и, проснувшись в шесть утра в моём загородном доме, мы, собрав всё оборудование и чемоданы, нагрузили что есть сил мою бензиновую клячу. Путь предстоял неблизкий - около 1700 километров до Новороссийска, но мы надеялись проехать его за двадцать часов, почти не совершая остановок и меняясь за рулём с Антоном. Паша не имел водительских прав, зато он хорошо укачивался и спал. Вместо него было бы нелишне захватить дополнительную бобину с плёнкой.
Утро подарило нам туман и пасмурную погоду, поэтому, когда я выехал на трассу, понял, что больше шестидесяти ехать не удастся. Тоша всё время твердил что-то про педаль газа, якобы у меня недостаточно сил на неё давить, но я знал, что утром в туманную погоду на трассе разгоняться не стоит, за нас сейчас это сделают фуры. Тише едешь, тому бог даёт, и лучше к ночи доехать до Воронежа, чем через три часа - до родного морга. Мои друзья смеялись над тем что я ссу. "Вот Кузьма он во всём такой, чуть что, уже конит. Зимой на лёд выйти не может, боится, типа, провалиться. Хуже бабы. Да жми ты на газ, придурок!" - пофилософствовал Тоша и риторически зевнул.
- Вот мудак, высказываешься, так не зевай, отстаивай точку зрения. А то сейчас глаза закроешь, морду переключишь в stand by mode, а я тачку-то остановлю незаметно, и выйду. Намну тебе рыло, чтоб знал, как там сзади пиздить про меня! - за рулём надо разговаривать с этими подонками строго, а то как попиздить, так мы все охо-хо, а чтоб самому за руль сесть и выжить на этой автотрассе, так мы ни-ни, сразу в кустики.
Дорога была совершенно скучная и напоминала большую рулетку для измерения Гулливера. Штрих-пунктир врезался под колёса и отматывал секунды, которых было слишком много для того, чтобы ими дорожить в пути. Начали доставать меня и берёзы по обеим сторонам трассы. Вот есть такая песня, люблю берёзку русскую, то светлую, то грустную…Интересно, ну какой пидор мог такую ахинею написать. Русская культура, она только и славится, что своими дикими саженцами, ветер дунул, порасплодились как кролики, по всей матушке России, одни берёзы, и больше ничего. И картошка, удивиться даже не чему. Хотя бы открыли бы учёные берёзовый секс, и то интереснее. А то размножаются семенами. Вот я бы тоже спорами мог бы размножаться. Но нет же, жизнь разнообразнее, ты сначала девчонку отпяль, потом она выноси всё это. Вот где ещё есть жизнь. А тут - дорога, берёза и картошка. Поэтому и Наполеон ушёл, но не понимает. Нет, чтобы тебе какой-нибудь баобаб на пути вырос, или тигр дорогу перебежал. Летучая рыба на лету в окно запрыгнула. Ты бы её хоп, руками, и в жизни хоть какой-то интерес появляется.
От богатств полей и лесов нашей Родины меня потянуло в сон раньше времени, и несмотря на то, что железная кобыла крутила свои педали со скоростью не больше семидесяти километров за час, ехать было ужасно утомительно , и я начал зевать.
Мы затормозили у придорожного кафе, оформленного в стиле "Прекрасное из говна своими руками" и решили заморить червячка. Где ты, червячок, бля? Ау? На наш внутренний зов вышла отечественная красавица сорока лет. Всю жизнь проработавшая в производственной столовой известного города Тулы, в этот год она сменила мужа и место работы. Несмотря на активный стаж нарезки, варки и употребления различных полезных для тела продуктов, эта женщина смотрелась как Майкл Джексон, и была даже привлекательна, если прикрыть лицо газеткой. А в любви надо смотреть на душу и на грудь, а остальное семья стерпит. Потому что дети основа семьи, и нам надо думать прежде всего о детях, когда мы выбираем профессию.
- Здравствуйе, - улыбнулась прекрасная кошёлка и протянула волшебное меню, в котором было всего несколько пунктов. Борщ, котлеты, чай. Картофельное пюре и салат из помидоров. Вот, собственно и всё.
- Окей, не густо тут у вас…- пошипел Антон и помаслил меню своей волосатой рукой. Некоторым мужчинам надо брить руки, или носить перчатки. У Тоши на кистях росли огромные толстые волосы, как в носу. Сразу было видно его происхождение от чукчей и оленей.
- Тогда будьте добры мне - яичницу с беконом, жульен, сырный суп, отбивную с корейским соусом и кофе, - добавил Антон, и передал меню мне.
- Молодой человек, но у нас…
- Хорошо, тогда просто стакан кофе.
Женщина кивнула и пристала взглядом ко мне.
ОКОНЧАНИЕ В СЛЕДУЮЩЕЙ СЕРИИ.
|
ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА © 2002 | |
|
|
|