Если говорить о кончине дневника, то требуется напряжение финала, развязки, но её нет. Только в непризнании канона, в игре "вне" - настоящее опрокидывание феномена. Мне неинтересно развивать тему

в поезде Петербург-Москва сегодня днём прибыл Бог. На вокзале его встречали президент России и патриарх московский и всея Руси. Бог покинул Петербург и решил обосноваться в Москве. На вопросы журналистов: Почему переезжаете? Бог ответил своим знаменитым тихим голосом: На всё воля Божья.

Но однажды, когда закончилось оранжевое лето, и ветер облетал деревья музыкой Шнитке, отец сказал, что этой осенью сыну пора в школу, и никакие матери не спасут скорлупу сына от школьного молоточка. Я боялся, что смерть придёт за мной в виде изменений жизни.

Существует условность: полный параллельный мир воображаемой жизни, общих представлений о поведении людей. Культура с необходимостью имеет этот пародирующий театральный пласт. Никто не приветствует друга так, как бы широко мы не раскинули руки, никто не смотрит на часы, когда ждёт на свидание девушку...

Это письмо будет ни о чём, как бы вскользь, как уходящие картинки в окне бегущего поезда. Мысли сейчас к концу года кинематографичны: оглядываемся назад, на прошлое.

Вот! Потому что эпистолярный жанр, как вообще достижение человечества, незнаком тебе напрочь, ты даже марку в углу не видел, а синие ящики на стенах домов выдаёшь за старухоловок...

"Почему вы взяли "Превращение" для постановки?" - этот вопрос был взят нами как наиболее часто задаваемый. Полностью изменив диалоги, сцены, оставив в живых только важную часть участников рассказа Ф.Кафки, мы подвергли себя риску быть непонятыми.