мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛАЗА
(стр.60-61)

(Башмет, во что разовьётся искусство?)

альтиста Башмета так часто показывали по телевизору, что он стал путать и говорил себе, глядя на экран: – Это я. – Башмет сопротивлялся мифу о своей избранности, но всё равно скоро забросил занятия альтом и чтение книг, потому что хватало и того, что он просто выходил на сцену и говорил о музыке. Просто увидев Башмета, люди становились чище: действовала музыка его лица, глаз, и знакомый вихор волос напевал людям: – Если вы меня видите, значит, вы лучше и лучше! Значит, вы понимаете музыку, и все великие произведения вам доступны!
Башмета таскали по выступлениям, где он не играл на альте: только брал смычок, а ему уже аплодировали и смотрели, чтобы переапплодировать соседа. Потом организаторы творческих встреч поняли, что достаточно одного духа великого альтиста (а это и дешевле). И теперь за один вечер Башмет обогащал много больше внутренних миров. На сцену концертного зала выносили его носки, и люди хлопали им, стоя. Это было следующим величием человечества. Потом люди доросли до того, что наполнялись радостью и открывали новые мысли, просто приходя в консерваторию. И, наконец, человечество развилось до того, что задумалось над выбором: может, сразу перешагнуть через атавизм массового приятия искусства и оставаться дома для глубокого совершенствования? Но после этой мысли мнения поделились – выбирали: надо ли вообще вникать в глубину чужих достижений или уже исчезла необходимость познания, и мировому мозгу надо дать отдохнуть и немного деградировать – в сторону хлама!?!

«в сторону хлама» – название книги антифилософа будущего, который осозна́ет тяжесть и неподъёмность всех прежних пониманий человечества. Он разовьёт естественную для того дня модель отказа от знаний. Вот отрывок:

.. не от знания, а от образов этих знаний, которые позволяют нам так беззаботно ощущать себя защищёнными. Юмор человеческого знания – в том, что знание, развиваясь, уверяло людей в их могущественности и превосходстве над тайнами мира, а оказалось: то, в чём нас убеждали – неверно. Мы так и остались голы, а наука лишь сильнее привинтила нас к беспомощному положению именно тем, что век за веком мы вроде развивалась и двигалась поступательно: поняли как движутся земли, Земля, Солнце, солнца, планеты, планеты, микрочастицы. Но ничто на этом пути не прибавляло человеку уверенности в своей защищённости. Смерть так и обрывает все жизни, и никаких изменений в этом не предвидится. Но наука давила своим уверенным тоном: Ньютон вещал о тяготении, Эйнштейн утешал созданием полувечного двигателя (ядерная реакция) – но жизнь каждого человека (скиньте кандалы с глаз!) улучшалась лишь материально. Никакой mc2 или π никогда не смогли утешить ни одного человека. Ни в одной формуле пока не содержалось противоядия ото всей бессмысленности земного бытия. Наука действовала как тупая змея: скидывая старое и вырастая в новое, но это была недружественная линька.
Какой глубоко злой юмор: человеку казалось, что он успокаивается, вкладывая свою жизнь в науку, восхищаясь стройностью и симметрией микро в макро. Но человек выдумал такой инструмент, такую игрушку занятия с миром, которая всегда была против утешения. Так должен был делать убийца – чтобы забыть о своём преступлении, убивающий и убивающий дальше, отдаляя то первое изначальное мучение, но отдаляя – иллюзорно: лишь за счёт последующего кошмара. И отказ от знаний, к которому нас привели, на который нас вынудили наши великие папаши – это отказ от дальнейшей ненадёжности. Теперь будут нужны ещё долгие насильно бездеятельные годы, чтобы отвыкнуть от прежней готовальни знаний и попытаться набело найти хоть одну живоносную клеточку и подселить её в невесёлое твоё сердце, человечество! ..

.. основные области человеческой неуверенности, её основные приметы:
/ физическая, материальная покинутость и одинокость каждого (каждый человек выделен в отдельное тело и нет ответа зачем это так – над ответом почти не работают. Может вопрос не возможен?)
/ то чувство избранности, уникальности ( – Я, прямо, какой-то удивительный человек! – Говорят) – это отчаянная сторона одинокой медали. – Ты – один, почувствуй это, и – на, тебе, в утешение самосознание и чувство неповторимости! – Говорит и подсовывает мир
/ коллектив всегда рад высмеять одного из себя: тем самым каждый сбрасывает статическое электричество взаимонелюбви на одного выбранного человека. Смешно, что у него – сопля на рукаве. Принято подшучивать вроде бы дружески, но подшучивать над неловкостью, над тем, что человек задумался, сделал что-то удивительно не так, а коллектив ему: – Ха-ха-ха, ай-яй-яй, мы тебя любим, но – посмеёмся, в данный момент – посмеёмся. – Здесь нет унижения для обсмеиваемого, но есть лишняя отчуждённость. Смех отстраняет
/ абсурдность рождения детей – это как периодическая насмешка над мыслью о бессмертии каждого (вот оно: твоё бессмертие – о́бразное. Ха-ха!)
/ доступность и понятность образов древности намекает указывает на человеческую остановленность и пустопорожность проживания своего времени
/ существование веры в Бога – лишнее указание на неполноту собственного человеческого бытия. Это выдуманный повод почувствовать себя лишний раз ущербным и машинально исполниться верой, хотя доказательство существования человека есть – тело, а – существования Бога – нет, и (чтобы не было вопросов) быть не может! Вера замыкается в веру, как только что познание жизни уткнулось в то же познание (гора родила гору? мышь родила мышь?)
/ подозрение в отсутствии цельности и в случайности преемственности человеческой Истории
/ жизнь вынуждает людей относиться к ней просто любя и живя. Она обрубает мучения, как только человек сдаётся, соглашается и начинает просто жить и благодарить жизнь
/ необходимость каждого выбрать и уткнуться в один какой-нибудь образ жизни (именно не в жизнь, а в образ) и далее – уже слепо дырявить проход во времени. Лишь уверенностью своего выбора можно заслониться от заброшенности, неустойчивости, непредвиденности, одинокости, незащищённости. Опять, опять мерещится обратиться к Богу, но это – всё та же неуверенная малышка под маской знающей стервы среди других тревожно радостных масок

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002