мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛАЗА
(стр.72-73)

(как правильно распорядиться жизнью)

дочка – хоть убей её! – решила стать эстрадной певицей. А упорство в жизни решает многое – отец это знал и переживал за дочь до ругани. Он боялся, что её наивность никто не использует во благо. Он был прав, чувствуя черноту эстрады, которую радужно показывали по телевизору. Дочь не хотела делать отцу больно, но было надо, и она пела ему, желая уйти не обманом, а успокоить, показав, что её голос хорош. Отец слушал дочь, но слышал лишь любимую кровь – голос, который и шёпотом – самый родной. Отец крепился, молчал, потому что дочери было пора взрослеть самой, и он бессловесно принял её смертельное решение. Дочь собрала чемоданчик: смена женского белья, красивая юбочка (с изнанки отец приколол булавку от сглаза), зубная щётка – всё, чтобы остаться на эстраде. Они шли с отцом, взявшись за руки, и плакали: порознь и в голос. Проходили все детские места: кособокие деревянные горки, тополь-шалаш, огромный ломоть асфальта. Она позванивала пальцами в руке отца. Отец сжимал в ответ. Больше они не увидятся по-настоящему.

Первый приёмный тур состоялся у охранника большого здания российского Искусства. Отец уважал и учил дочь уважать любую форму жизни, поэтому она, не побоявшись сурового охранника, была уведена им в подсобку. Оттуда она вышла молча и уже не могла быть столь откровенна с отцом. Дальше в холле их встретила женщина с привязанной улыбкой, перед ней стоял мониторчик. Она видела многое из происходящего в здании и была довольна, как сработала охрана. Женщина с большими волосами была красоткой, но сама на эстраде не пела, а лишь внутренне смеялась надо всеми. Отец подошёл, заслоняя собой дочь, и начал говорить, разыгрывая, что пришёл один и хочет выяснить и решить: можно ли приводить дочь. Женщина с большими губами сказала: – Здравствуйте! Вы пришли в центр Российского Искусства. Здесь Ваша дочь сможет заниматься тяжёлым вокальным трудом, и, в случае её развития, начнёт выступать на концертах. Сначала – это будут маленькие благотворительные концерты для ветеранов, потом – вечера для работников заводов, и, наконец, вершиной успеха для вашей девочки может стать выступление перед лучшей публикой страны: в Кремлёвском Дворце и в нашем центре Искусства. Как всегда всё будет зависеть от усердия и таланта Вашей дочери. Приводите её: это воистину увлекательный мир!
Отец выслушал женщину (только потом, когда они прощались, ему показалось, что у неё под юбкой нет трусов). Сейчас женщина, кажется, не сказала ничего подозрительного: обрисовала радужную картину будущего, но очень верно расписала и необходимость упорной работы. И отец вывел дочь из-за спины: – А мы уже пришли! – Сказал он женщине. – Здравствуйте! – Женщина поздоровалась и оценила дочь как хорошенькую певицу. Отец, как мог, крепился, отпуская дочь. Шлёпнул её под спину, и она уехала в лифте на верхний этаж.

Люди в здании Искусства были хорошими: дочь видела светящиеся красивые лица. Все целовали её в щёку. Тренер по голосу – белый мальчик с тремя золотыми серёжками – показал: где она будет жить, выдал ей набор белья, полотенце и напел текст завтрашней репетиции. А сегодня – пусть отдыхает, привыкает. Когда девочка подумала, что он уже закрыл дверь, она стала раздеваться и, как только осталась в одних трусиках, оказалось, что он не ушёл. Подойдя к ней, мальчик сказал: – У тебя красивое тело и, значит, хороший голос. Сейчас я хочу натренировать тебя на высокие ноты. Но у тебя в глазах большая восторженность: ты смотришь на меня, как на светлого человека, потому что я блондин, но сегодня день моего ангела, поэтому я должен сделать хотя бы одно честное дело. Ты видела: какое здесь хорошее здание и люди, но вот тебе шкатулка: в ней лежит всё настоящее и дрянное, что мы скрываем и чему тебя научим. – От своей доброты парню полегчало, и он начал целовать дочку, а она в радости прижимала к себе белого парня, потому что здесь – все хорошие, и какой же хороший он!

Потом девочка пела и двигалась, как все. В огромном зале с зеркальными стенами она привыкала, что её – видно со стороны, училась натягивать задумчивое лицо (показать душу) и весёлое лицо (показать радость). Пожилая женщина учила: как улыбаться, чтобы никто не заподозрил в неискренности – это оказалось просто: достаточно прижимать руки кулачками к груди и удивляться глазами, что тебе не верят. Ото всего этого настоящие ощущения дочери молчали и мрачнели. Отец приходил на свидания радостный: на работе ему завидовали, что устроил дочь в прекрасное место. А она жалела отца и подыгрывала ему. Но за каждую минуту натянутого счастья и здоровья, она рыдала потом по часу. Успокаивалась и продолжала заниматься, чтобы прожитые унижения не были напрасными. Дочка работала над голосом и пластичностью тела дальше. Её грустило, что на этаже – ещё 300 девушек, помимо неё; но ведь талантливая – она, а петь выпускают – всех. И в её голове стали происходить необратимые изменения. Раньше дочка чувствовала, что она – светлая, что её светлости хватит на объятие всего мира. А теперь – не зарыдать бы перед всеми, когда белый парень говорит на прыжки её танца: – Корова! – чтобы насмешить остальных девчонок. Ещё дочка узнала, что выступление на эстраде обслуживает много людей: косматый звукорежиссёр, увалень-администратор, осветитель (слава богу – гомосексуалист).

Отец почувствовал в дочери чужое и упорно требовал при встрече, чтобы она открылась: почему между ними началось удаление!? А дочь так любила отца, что щадила и говорила, что она устала, тренирует голос по 12 часов в день, танцует, показала два секретных па в комнате свиданий, отец наиграл восторг, хотя показалось, что дочка уже делала такие движения давно и сама. Отец хотел, чтобы дочь была счастлива: он так ей и сказал, а она подумала, что ослышалась про счастье, посмотрела на отца и увидела, что он тоже – из шкатулки блондина.

Отец поулыбался и, пятясь, ушёл. Но вернулся на цыпочках к зданию и стоял под окном дочери: молча смотрел и ждал: может быть, она попрыгает, помашет ему, покажет по-доброму язык!? На окне в её комнате висели горизонтальные жалюзи, но отец всё равно ждал, стоял. Внезапно жалюзи, ослабев, взлетели вверх, и отец увидел, что дочь стоит перед окном и, закрыв глаза, жарко и серьёзно крестится туда, где были жалюзи. – Так у неё там нарисован святой! Так вот чем она занимается и почему стала так задумчива и черна! Так вот чему их научили: их научили верить! Значит, дочь не выглядит хуже: она просто стала более честна и близка к жизни! Так она чище меня, и от этого ей сложно! От этого она помрачнела! – Отец в восхищении стал аплодировать дочери, которая крестилась, как больная, с закрытыми глазами. Отец вошёл в восторг! Побежал покупать цветы: преподнести дочери за молитву! Прибежал с букетом и воткнулся с разбега в толпу. Люди густо обступили дочь, а отец пробирался, не поняв, смущённый, что дочь так хорошо отыграла, что люди молчат и чувствуют. Отец смотрит в окно. И дочь смотрит в окно

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002