мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛАЗА
(стр.91)

(ненависть)

приезжая башкирка (татарка или армянка) – тёмные наглые глаза – с ненавистью торговала в городке. Она и жила прямо в магазине. На местных жителей татарка орала, ругалась, обманывала, недовешивала, сыпала мало печенья, яблоки бросала, не взвешивая, и всегда подкладывала гниль. Башкирка ненавидела чужую кровь, никого не хотела видеть, нарочно выбрасывала на прилавок продукты, как ошмётки, чтобы погасить свою злость и избавиться от людей, а они всё равно приходили и покупали. Армянка нагло залезала в сумку к старушке, оря, что положила лишнего и горстями вычерпывала всё обратно. Она старалась уронить хлеб или продавить буханку ногтём. Сахар с гнильцой, кислое молоко, ломаные пирожные. Но ей было так мало! Чеченка, не выдержав, заорала:
– Я же вас обманываю, что вы приходите!? Надоели мне! Что вы ещё хотите?! Вы, уроды!
Жители ей отвечают: – Но ведь нам надо есть. Пусть – меньше, но хоть что-то. А где нам ещё еду взять?! Ты – кричи, но потерпи уж нас, ладно?!
Татарка изводилась дальше, уже всё тело выло. Она стала открывать и закрывать магазин, когда вздумается. Могла закрыть днём лавочку и подсматривала в окно: как бабушки в тугих пальтишках притаскиваются к двери; видела, как они дёргают, топчутся и уходят. Злость продавщицы была её радостью. Но люди дожидались под углом, когда откроют и покупали, а татарка орала, гоняла детей, обсмеивала мужиков. Кому не хотела – не продавала продукты. И, доведённая – орала:
– Что вы ходите, я же вас ненавижу, вы же чужие!!? Что вы ходите?!
Некрасивая злая молдаванка вообще закрыла магазин, открыла дверь и выключила свет. Люди проходили в полумрак, на полках ничего не было. Они стояли в прохладной пустоте, закрывали глаза и ощущали холодок. Армянка с ненавистью шла по улице, а с ней здоровались и улыбались. Башкирка подскочила, вся сгрудилась, заорала, трясясь:
– Что вы за уроды!!? Я же вас ненавижу! Я же ничего вам не продаю! Что вы жабы свои суёте!?!
Жители ей говорят: – Но ведь надо хоть с кем-то общаться. Ты злись, но живи с нами, а то где мы на людей посмотрим?
Чеченка в ненависти начала взрывать дома, выреза́ла среди бела дня жителей, а всё равно: все шли и здоровались, будто она всех в мозг зарезала, а тело не задела.
Злость, как удушье, взяла её, она уже не понимала: что ей делать. Что это за чужая жизнь, которую никак не перейти насквозь?! Где родные горы-груди? Где взорванный дом с матерью? Кто вывел меня в мир и не приютил? Зачем водите меня, люди, зачем доброту свою ничем не выражаете? Что за холод ваш такой стынущий? Выберите мне из себя любимого: кто полюбит, и кого за всех вас скопом буду ненавидеть! Где моё раннее утро?! Как будто уже никогда! Жизнь, куда меня бросила? А бросила – так оставь! Смерть моя, Россия

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002